Малахитовый менуэт
Весь вплетен в серпантинный сумбур автотрасс,
Я, пожалуй, уже и не вправе осаживать
Водянистые блики, сулящие сглаз.
Лунный свет вздорожал: до чего же недешево
Достается его воспаленный расплав,
Если в тигель подмешано звездное крошево
Вкупе с копотью горькой земного тепла.
Нутряное тепло подымается в голову
И свербит в середине хребта холодок.
Я бы выпил твое раскаленное олово,
О, Луны желтизна, - если только бы смог.
Впрямь по свету, пъянящая, жеглая, бражная,
Растеклась беспрепятственно лунная муть.
Я бы мог не побрезговать, мог бы отважно я
Взять в ладони и, взяв, пригубить, отхлебнуть --
Всей внутри-пустотой, всей корыстью дыхания,
Всем желанием взять, удержать и владеть...
Но смотри: вот уже превращаются здания
В пустотелую, скальную, глыбкую медь.
Я бы мог обомкнуть обомшелую прозелень
Ближней меди, налетом покрывшейся враз,
В небесах ли орлом, шизым волком ли по земли,
Или даже инакая будь ипостась.
Это матовых тел затяжная усобица,
Завороженность жеста, аморфность броска.
Посмотри, как спина под ударом не ломится:
Нечисть въявь отродясь лишена костяка.
Я хотел бы остаться навеки неузнанным
В танго сброса обличий, несущностных сплошь.
Я боюсь пустяка -- от малейшей заузлины
Я швыряю себя в тошнотворную дрожь.
Но зловещая молвь облетевшего ясеня,
Заскорузлые шепоты сонных коряг --
Уж не их ли смутило тебя многогласие,
Записной балагур, проходимец, остряк?
Ты довольно бродил, чародействуя, по свету.
Воротиться бы в город - да топи везде.
Пей кувшинок белеющих влажные отсветы,
Да гадай до Суда на болотной воде.
июнь 1995 -- февраль 1997
Постоянная ссылка на это стихотворение: