Встреча

1



Летний вечер, госпиталь, палата.

Тумбочки, лекарства, тишина.

Где-то бьются в пламени солдаты.

Здесь же скальпель вместо автомата,

Здесь бинты и белые халаты

И своя нелегкая война.



И боец, спеленатый бинтом,

Пусть кому-то это будет странно,

Говорил с соседом обо всем:

О простом, о мудром, о смешном,

Обо всем, но только не о ранах.



Кто впервые приходил сюда,

Может, даже и решал подспудно,

Что не так ребятам уж и трудно,

Вон ведь как смеются иногда!



Да, смеялись, как это ни странно!

И никто почти что не стонал.

Только тот, кто был здесь постоянно,

Это все, пожалуй, понимал.



Пусть непросто было воевать,

Но куда, наверное, сложней,

Потеряв, не дрогнув, осознать

И затем упрямо привыкать

К ней, к дороге будущей своей.



Делать снова первые шаги,

Веря в то, что песнь не отзвенела,

Без руки, без глаз или ноги, -

Не совсем простое это дело...



Пусть дорога будет неплохой,

Пусть с любою радостью-удачей,

Только быть ей все-таки иной,

Потрудней, погорше, не такой,

И не надо говорить иначе!



И чтоб в сердце не тревожить раны,

Хлопцы, истомленные жарой,

Так шутили солоно порой,

Что валились с тумбочек стаканы!



Лишь когда во тьме за тополями

Город тихо забывался сном,

Кто-нибудь бессонными ночами

Долго-долго думал о своем,



Думал молча, сердца не жалея.

Сколько чувств металось и рвалось!..

Мне, пожалуй, было посложнее,

Потому всех чаще не спалось.



Горем я делиться не любил.

И лишь с Борей - другом по палате,

Что сидел бессонно у кровати,

Молча сердце надвое делил.



Шурка, Шурка! Милый человек,

Где сейчас лежит твоя дорога?

За окном торжественно и строго

Падает, покачиваясь, снег...



2



Ах, как я сегодня дорожу

Нашим прошлым, песнею согретым!

Но пора. И вот я подхожу,

Только дай мне руку, я прошу,

К нашей встрече августовским летом.



Будни. Тихий госпитальный вечер.

Кто-то струны щиплет в тишине,

Нет, ничто не подсказало мне,

Что сейчас случится эта встреча.



Как добилась, вырвалась, смогла -

Никому того не объясняла.

Может, это сердце помогало,

Но меня ты все-таки нашла.



Увидав, не дрогнула, не вскрикнула,

Подлетела тоненькой стрелой,

Крепко-крепко пальцы мои стиснула

И к бинтам припала головой.



Первые бессвязные слова,

Под рукою дрогнувшие плечи,

Скомканные, сбивчивые речи

И в сплошном угаре голова...



- Я же знала, знала, что найду! -

Улыбнулась. Нервно закурила.-

- Ты же помнишь... Я же говорила:

Разыщу хоть в чертовом аду!



Сожалеть бессмысленно и поздно.

Это так, но выслушай, постой,

Как бы это ни было серьезно,

Все равно я рядом и с тобой!



А ребята, знаешь как страдали,

Все тобой отчаянно горды.

Говорят, что, если бы не ты,

Никакого залпа бы не дали!



А начмед мне только что сказал,

И в глазах - торжественная радость,

Что тебе недавно благодарность

Маршал Жуков в госпиталь прислал.



Господи, да что я говорю!

Слава, благодарности, приветы...

Не об этом надо, не об этом!

Ты прости, что глупости порю!



Смолкла и вздохнула глубоко.

- Шурка, Шурка, посидим-ка рядом,

Только ты не нервничай, не надо...

Мне и вправду очень нелегко...



Как мне дальше жить и для чего?

Сам себя же сутками терзаю.

Только ничего еще не знаю,

Ничего, ну просто ничего.



- Нет, неправда. Превосходно знаешь!

Знаешь с самых босоногих лет,

Ты же от рождения поэт.

Как же ты такое отметаешь?!



Вечер красноперою жар-птицей

Мягко сел на ветку под окном.

То ли ветер в форточку стучится,

То ли птица радужным крылом?



- Знаешь, Шура, улыбнись-ка, что ли!

Что нам вправду разговор вести

Обо всех там сложностях и болях,

Их и так довольно впереди!



- Да, конечно, милый человече.

Ну давай о чем-нибудь другом.

Знаешь, там, в приемной, перед встречей

Можно все услышать обо всем.



Ждешь халата в строгой тишине,

Ну а сестры... Им же все известно...

- Вот так штука. Это интересно...

Что ж тебе сказали обо мне?



- Да сказали, очень было плохо,

Раз решили даже, что конец...

Только ты не дрогнул и не охнул,

В общем, был взаправду молодец.



- А еще о чем порассказали?

- А еще, пожалуй, о друзьях,

Что на фронт всегда тебе писали

И сидят тут у тебя едва ли

Менее, чем в собственных домах.



Видно, что отличные друзья.

Кто они? - Да большей частью школьные,

- И при этом скажем, не тая,

Что средь них есть даже и влюбленные...



Прибегут в наглаженной красе

С теплотой и ласковым приветом.

- Кто тебе рассказывал об этом? -

Улыбнулась: - Да буквально все.



От врача и до швейцара дедушки!

Говорят, не помнят никогда,

Чтобы одному четыре девушки

Предложили сердце навсегда!



А какая я, уж и не знаю. -

Замолчала, за руку взяла.

- Шурка, Шурка, что ты за дурная!

Да сейчас я просто отметаю

Все эти сердечные дела.



Может, и наделаю ошибок,

Но в бинтах, в сомненьях и крови

Мне сейчас не очень до улыбок

И, прости, совсем не до любви!



Что мне шепот и уста влюбленные,

Если столько раз еще шагать

В дверь с табличкой "Операционная",

Э, да что там долго объяснять!



Закурили. Оба помолчали.

- Да, конечно, - выдавила ты, -

Я пойму, наверное, едва ли,

Что такое раны и бинты.



Это страшно, если хочешь, жутко,

Даже я как в пламени горю.

Только я же вырвалась на сутки,

Потому вот так и говорю!



Может быть, я в чем-то ошибаюсь,

Только знаю, знаю все равно:

Одному, сквозь ветер пробиваясь,

Тяжело. А я не пригибаюсь,

Наплевать, светло или темно!



Если б знать мне, если б только знать,

Что вернусь из пламени обратно,-

Никому на свете, вероятно,

У меня тебя бы не отнять!



Нет, ты веришь, я же не боюсь,

Только сам ведь знаешь, как предчувствую,

И теперь вот, ну, как будто чувствую,

Что легко обратно не вернусь...



Ты не спорь, но поимей в виду:

Хоть безвестна буду, хоть прославлена,

Только, если крепко буду ранена,

Я к тебе такою не приду.



Если уж сражаться, то сражаться

За любовь, которая б смогла

Дать тебе действительное счастье,

А не грусть от шкафа до стола!



Помню, как, поднявшись на постели,

Я сказал в звенящей тишине:

- Ну чего ты, Шурка, в самом деле,

Мучишь душу и себе и мне!



- Это верно. И давай забудем!

Я и вправду нервов не щажу.

А писать-то хоть друг другу будем?

- Как же без письма хорошим людям?! -

Я махнул рукой! - Да напишу!



Шура, Шура, через много лет

Ты сними с души моей каменья

И прости за это раздраженье

И за тот бесчувственный ответ.



Если можешь, вычеркни, прошу.

Мне сказать бы мягко и сердечно:

- Что ты, Шурка, напишу, конечно! -

Я же как отбрил: - Да напишу!



Был я весь как бьющийся костер.

Встреться мы хоть чуточку попозже -

Может быть, сердечнее и проще

Получился б этот разговор.



Долго-долго словно бы во сне

Мы сидели рядом и молчали.

Вдруг в какой-то тягостной печали

Ты прильнула бережно ко мне.



- Завтра я уеду. И не знаю

Ничего о собственной судьбе.

Но тебе, ты слышишь, но тебе

Я. как жизни, светлого желаю!



Я хочу, чтоб было впереди

Что-то удивительно большое

И душа, звенящая в груди,

Вечно знала, что бороться стоит!



Пусть тебе сейчас не до любви,

Но в бинтах не вечно же солдаты!

И зови ее иль не зови,

А любовь придет к тебе когда-то!



И тебе я от души желаю,

Впрочем, нет... Прости меня... Постой...

Я ведь тех, кто ждет тебя, не знаю,

Кроме, кроме, может быть, одной.



Той, что мне халат свой отдала.

Сразу ведь меня не пропустили.

Но потом, когда она сошла,

Мы с ней на ходу поговорили.



Кажется, она-то вот и главная... -

Вдруг на сердце набежала тень.

- Ничего... Молоденькая. Славная,

А приходит часто? - Каждый день.



- Что же, это трогает, признаться! -

Потонула в папиросной мгле.

- Мне, конечно, трудно разбираться,

Но не знаю, много ли в семнадцать

Можно знать о жизни на земле?



Быть женой поэта и бойца -

Значит сквозь любые испытанья

Верить до последнего дыханья

И любить до самого конца!



Вот и все. Прости, коль взволновала.

Просто недомолвок не терплю.

Всякого я в жизни повидала,

Потому так прямо и рублю.



Да, вот если знать бы, если б знать,

Что живой притопаю обратно,

Никому на свете, вероятно,

У меня бы счастья не отнять!



Ну прощай, мой светлый человек...

До чего же трудно расставаться!

Ты прости, но только может статься,

Что сейчас прощаемся навек...



Нет, не бойся, рук не заломлю.

Нам, бойцам, ведь и нельзя иначе.

Ну а то, что вот стою и плачу,

Так ведь это я тебя люблю...



И пускай ты о невзгоды бьешься,

Ты обязан. Слышишь? Ты такой,

Все равно ты встанешь и добьешься,

И до звезд дотянешься рукой!



Нет дороже для меня награды,

Чем твоя улыбка. Ну, прощай!

И прошу, пожалуйста, не надо,

Никогда меня не забывай!



Крепко-крепко пальцы мои сжала

И почти с тоскою пополам

Вдруг с каким-то трепетом припала

К пересохшим, дрогнувшим губам,



- Повторяю без высоких фраз,

Что душой навек к тебе припаяна

И люблю без памяти, отчаянно

В самый первый и в последний раз!



Ну а если вдруг судьба мне хмуро

Где-то влепит порцию свинца,

Помни, что жила на свете Шура,

Что была твоею до конца!





Глава VIII


РАННЕЕ УТРО В МОСКВЕ



Тихо ночь редеет над Москвою,

За окошком розовеет снег.

Так мы и не встретились с тобою,

Шурка, Шурка, славный человек!



Так и не увиделись ни разу.

И теперь сквозь ветры и года

Ничего-ни жеста и ни фразы -

Не вернуть обратно никогда.



И друзей, что вместе воевали,

Дальние дороги развели:

Те - на Волге, эти - на Урале,

Ну а те, что адресов не дали,

Просто из сражений не пришли.



Впрочем, мир не так уж и широк,

И при всех работах и заботах,

Смотришь, вдруг и объявился кто-то,

Забежав порой на огонек.



Ну а чьи-то души постоянно

Где-то рядом, полные тепла,

Помнишь, Шурка, Гурченко Ивана -

Нашего веселого хохла?!



Что в походе, в радости, в печали,

Наплевать, устал иль не устал,

Требуя, чтоб хлопцы поддержали,

Удалые песни запевал!



И теперь, взволнованные встречей

И забросив будни, иногда

Мы садимся рядышком под вечер

И уходим в давние года.



Мы уходим в дымные рассветы,

В мокрый ветер, в хмурый листопад,

Проверяя мощные ракеты

И встречаясь с сотнями ребят.



Вспомним всех, с кем тяготы и радости

Мы несли сквозь дали и года.

Лишь тебя из высшей деликатности

Он не вспоминает никогда.



Лишь в столе однажды обнаружив

Твой портрет в шинели фронтовой,

Он, поежась словно бы от стужи,

Все стоял, стоял перед тобой.



А затем с растроганною силой

Тихо молвил, глядя на портрет:

- Ну и сердце золотое было!

До чего ж она тебя любила...

Только знал ты это или нет?!



Впрочем, если молвить откровенно,

Хоть и узок дружбы старой круг,

Есть еще большой и светлый друг

У меня с той замяти военной.



Сам Иван Семенович Стрельбицкий,

Наш любимый, грозный генерал

(Вот чего уж я не ожидал!),

Не забыл, запомнил, отыскал,

Вдруг звонит мне с площади Никитской.



Повстречались, обнялись, и снова

Встречи, разговоры без конца,

И теперь я, честное же слово,

Словно сын, дождавшийся отца!



Утро, красно-бурою лисицей

Развалясь на мягких облаках,

Потянулось сладко над столицей

И лизнуло снег на фонарях.



Снова прячась в давнее былое,

Вслед за тенью уплывает тень.

И шагает шумною Москвою

Энергичный и веселый день.



Отразись улыбкой молодой

Даже в самом крохотном оконце,

Поднялось огромнейшее солнце

Над моей огромною страной.



И сияет в животворной силе

Вплоть до рубежей моей земли

Все, что мы когда-то защитили,

Все, что от пожаров сберегли!



И не зря над крышами, над тополем,

Над Сапун-горою поутру

Жаркий стяг над гордым Севастополем

Алой птицей бьется на ветру!





Эпилог



Вот и спета песнь, как говорится!

Кончена финальная глава,

Пережита каждая страница,

Сказаны последние слова.



Голубеют горные отроги,

К рекам реки радостно бегут,

Только нас, наверное, дороги

Никогда уж больше не сведут.



Ну так что же, сожалеть не будем!

Ведь, пожалуй, главное сейчас,

Что, горя, мы отдавали людям

Все, что было лучшего у нас!



Если даже нет тебя на свете,

Разве можно погасить мечту?!

Я б хотел, чтоб каждый на планете

Повстречал такую чистоту!



Мчится время. Уплывают лица,

Как в реке осенняя листва.

Кончена последняя страница,

Сказаны последние слова,



О, как часто трудно оглядеться

В спешке дел! И все же иногда

Что-то остро вдруг уколет сердце

И напомнит давние года.



И тогда вдруг словно из тумана

Вижу взгляд твой строгий и прямой,

Портупею, кобуру нагана,

Рыжую ушанку со звездой...



Легкая, знакомая фигурка,

Дымные, далекие края,

Где ж ты нынче, тоненькая Шурка -

Фронтовая молодость моя?!
Асадов Эдуард. Стихотворения
Постоянная ссылка на это стихотворение:
Случайные стихотворения этого автора