Памяти т. б.

1



Пока не увяли цветы и лента

ещЈ не прошла через известь лета,

покуда черна и вольна цыганить,

ибо настолько длинна, что память

моя, как бы внемля ее призыву,

потянет ее, вероятно, в зиму, -



2



прими от меня эту рифмо-лепту,

которая если пройдет сквозь Лету,

то потому что пошла с тобою,

опередившей меня стопою;

и это будет тогда, подруга,

твоя последняя мне услуга.



3



Вот уж не думал увидеть столько

роз; это - долг, процент, неустойка

лета тому, кто бесспорно должен

сам бы собрать их в полях, но дожил

лишь до цветенья, а им оставил

полную волю в трактовке правил.



4



То-то они тут и спят навалом.

Ибо природа честна и в малом,

если дело идет о боли

нашей; однако, не в нашей воле

эти мотивы назвать благими;

смерть - это то, что бывает с другими.



5



Смерть - это то, что бывает с другими.

Даже у каждой пускай богини

есть фавориты в разряде смертных,

точно известно, что вовсе нет их

у Персефоны; а рябь извилин

тем доверяет, чей брак стабилен.



6



Все это помнить, пока есть сила,

пока всЈ это свежо и сыро,

пока оболочка твоя, - вернее,

прощанье с ней для меня больнее,

чем расставанье с твоей душою,

о каковой на себя с большою



7



радостью Бог - о котором после,

будет ли то Магомет, Христос ли,

словом сама избрала кого ты

раньше, при жизни - возьмет заботы

о несомненном грядущем благе -

пока сосуд беззащитной влаги.



8



С того разреши мне на этом свете

сказать о еЈ, оболочки, смерти,

о том, что случилось в тот вечер в Финском

Заливе и стало на зависть сфинксам

загадкой - ибо челнок твой вовсе

не затонул, но остался возле.



9



Вряд ли ты знала тогда об этом,

лодка не может и быть предметом

бденья души, у которой сразу

масса забот, недоступных глазу,

стоит ей только покинуть тело;

вряд ли ты знала, едва ль хотела



10



мучить нас тайной, чья сложность либо

усугубляет страданье (ибо

повод к разлуке важней разлуки);

либо она облегчает муки

при детективном душевном складе;

даже пускай ты старалась ради



11



этих последних, затем что всЈ же

их большинство, все равно похоже,

что и для них, чьи глаза от плача

ты пожелала сберечь, задача

неразрешима; и блеск на перлах

их многоточия - слЈзы первых.



12



Чаек не спросишь, и тучи скрылись.

Что бы смогли мы увидеть, силясь

глянуть на всЈ это птичьим взглядом?

Как ты качалась на волнах рядом

с лодкой, не внемля их резким крикам,

лежа в столь малом и столь великом



13



от челнока расстояньи. Точно

так и бывает во сне; но то, что

ты не цеплялась, - победа яви:

ибо страдая во сне, мы вправе

разом проснуться и с дрожью в теле

впиться пальцами в край постели.



14



Чаек не спросишь, и нету толка

в гомоне волн. Остаются только

тучи - но их разгоняет ветер.

Ибо у смерти всегда свидетель -

он же и жертва. И к этой новой

роли двойной ты была готовой.



15



Впрочем и так, при любом разбросе

складов душевных, в самом вопросе

"Чем это было?" разгадки средство.

Самоубийством? Разрывом сердца

в слишком холодной воде залива?

Жизнь позволяет поставить "либо".



16



Эта частица отнюдь не фора

воображенью, но просто форма

тождества двух вариантов, выбор

между которыми - если выпал -

преображает недвижность чистых

двух параллельных в поток волнистых.



17



Эта частица - кошмар пророков -

способ защиты от всех упрЈков

в том, что я в саване хищно роюсь,

в том, что я "плохо о мЈртвой" - то есть

самоубийство есть грех и вето;

а я за тобой полагаю это.



18



Ибо, включая и этот случай,

всЈ ж ты была христианкой лучшей,

нежели я. И, быть может, с точки

зрения тюркских певцов, чьи строчки

пела ты мне, и вообще Ислама,

в этом нет ни греха, ни срама.



19



Толком не знаю. Но в каждой вере

есть та черта, что по крайней мере

объединяет еЈ с другими:

то не запреты, а то, какими

люди были внизу, при жизни,

в полной серпов и крестов отчизне.



20



Так что ты можешь идти без страха:

ризы Христа иль чалма Аллаха,

соединенье газели с пловом

или цветущие кущи - словом,

в два варианта Эдема двери

настежь открыты, смотря по вере.



21



То есть одетый в любое платье

Бог тебя примет в свое объятье,

и не в любови тут дело Отчей:

в том, что, нарушив довольно общий

смутный завет, ты другой, подробный,

твердо хранила: была ты доброй.



22



Это на счЈтах любых дороже:

здесь на земле, да и в горних тоже.

Время повсюду едино. Годы

жизни повсюду важней, чем воды,

рельсы, петля или вскрытие вены;

все эти вещи почти мгновенны.



23



Так что твой грех, говоря по сути,

равен - относится к той минуте,

когда ты глотнула последний воздух,

в лЈгких с которым лежать на водах

так и осталась, качаясь мерно.

А добродетель твоя, наверно,



24



эту минуту и ветра посвист

перерастЈт, как уже твой возраст

переросла, ибо день, когда я

данные строки, почти рыдая,

соединяю, уже превысил

разность выбитых в камне чисел.



25



ЧЈрная лента цыганит с ветром.

Странно тебя оставлять нам в этом

месте, под грудой цветов, в могиле,

здесь, где люди лежат, как жили:

в вечной своей темноте, в границах;

разница вся в тишине и птицах.



26



Странно теперь, когда ты в юдоли

лучшей, чем наша, нам плакать. То ли

вера слаба, то ли нервы слабы:

жалость уместней Господней Славы

в мире, где души живут лишь в теле.

Плачу, как будто на самом деле



27



что-то остаться могло живое.

Ибо, когда расстаются двое,

то, перед тем как открыть ворота,

каждый берЈт у другого что-то

в память о том, как их век был прожит:

тело - незримость; душа, быть может,



28



зренье и слух. Оттого и плачу,

что неглубоко надежду прячу,

будто слышишь меня и видишь,

но со словами ко мне не выйдешь:

ибо душа, что набрала много,

речь не взяла, чтоб не гневить Бога.



29



Плачу. Вернее, пишу, что слЈзы

льются, что губы дрожат, что розы

вянут, что запах лекарств и дЈрна

резок. Писать о вещах, бесспорно,

тебе до смерти известных, значит

плакать за ту, что сама не плачет.



30



Разве ты знала о смерти больше

нежели мы? Лишь о боли. Боль же

учит не смерти, но жизни. Только

то ты и знала, что сам я. Столько

было о смерти тебе известно,

сколько о браке узнать невеста



31



может - не о любви: о браке.

Не о накале страстей, о шлаке

этих страстей, о холодном, колком

шлаке - короче, об этом долгом

времени жизни, о зимах, летах.

Так что сейчас, в этих чЈрных лентах,



32



ты как невеста. Тебе, не знавшей

брака при жизни, из жизни нашей

прочь уходящей, покрытой дЈрном,

смерть - это брак, это свадьба в чЈрном,

это те узы, что год от года

только прочнее, раз нет развода.



33



Слышишь, опять Персефоны голос?

Тонкий в руках еЈ вьется волос

жизни твоей, рассечЈнный Паркой.

То Персефона поЈт над прялкой

песню о верности вечной мужу;

только напев и плывЈт наружу.



34



Будем помнить тебя. Не будем

помнить тебя. Потому что людям

свойственна тяга к объектам зримым

или к предметам настолько мнимым,

что не под силу сердечным нетям.

И, не являясь ни тем, ни этим,



35



ты остаешься мазком, наброском,

именем, чуждым своим же тЈзкам

и не бросающим смертной тени

даже на них. Что поделать с теми,

тел у кого, чем имЈн, намного

больше? Но эти пока два слога -



36



[Таня] - еще означают тело

только твоЈ, не пуская в дело

анестезию рассудка, ими

губы свои раздвигая, имя

я подвергаю твоЈ огласке

в виде последней для тела ласки.



37



Имя твоЈ расстаЈтся с горлом

сдавленным. Пользуясь впредь глаголом,

созданным смертью, чтоб мы пропажи

не замечали, кто знает, даже

сам я считать не начну едва ли,

будто тебя "умерла" и звали.



38



Если сумею живым, здоровым

столько же с этим прожить я словом

лет, сколько ты прожила на свете,

помни: в Две Тысячи Первом лете,

с риском быть вписанным в святотатцы,

стану просить, чтоб расширить святцы.



39



Так, не сумевши ступать по водам,

с каждым начнЈшь становиться годом,

туфельки следом на водах тая,

всЈ беспредметней; и - сам когда я

не дотянувши до этой даты,

посуху двину туда, куда ты



40



первой ушла, в ту страну, где все мы

души всего лишь, бесплотны, немы,

то есть где все - мудрецы, придурки, -

все на одно мы лицо, как тюрки, -

вряд ли сыщу тебя в тех покоях,

встреча с тобой оправдание коих.



41



Может, и к лучшему. Что сказать бы

смог бы тебе я? Про наши свадьбы,

роды, разводы, поход сквозь трубы

медные, пламень, чужие губы;

то есть, с каким беспримерным рвеньем

трудимся мы над твоим забвеньем.



42



Стоит ли? Вряд ли. Не стоит строчки.

Как две прямых расстаются в точке,

пересекаясь, простимся. Вряд ли

свидимся вновь, будь то Рай ли, Ад ли.

Два этих жизни посмертной вида

лишь продолженье идей Эвклида.



43



Спи же. Ты лучше была, а это

в случае смерти всегда примета,

знак невозможности, как при жизни,

с худшим свиданья. Затем что вниз не

спустишься. Впрочем, долой ходули -

до несвиданья в Раю, в Аду ли.



1968(?)
Бродский Иосиф. Стихотворения
Постоянная ссылка на это стихотворение:
Случайные стихотворения этого автора