Колючий квадрат
(Поэма)
Собак не держали мы дома -
Они искусали сестру.
Мальчонкою, прячась от грома,
В собачью влетел конуру.
И дрожь по спине пробежала,
Когда я заметил, что в ней,
С оскалом на лапах лежала
Овчарка немецких кровей.
Обнюхав меня, облизала
И боком прижалась ко мне,
Не лаяла и не рычала -
Как будто все было во сне.
Мы с нею смотрели из будки,
Как мечется с молнией гром,
Не раз становилось нам жутко,
Но все расцветало кругом.
Шумели дождем водостоки,
Лил дождь, не хотел утихать.
Смыкались тяжелые веки,
И очень хотелось мне спать.
Давно меня, видно, искали,
Кричали друзья и родня.
Собака же, зубы оскалив,
Не думала выдать меня.
Потом меня выдадут други
За длинный и острый язык...
Напрасными были потуги -
К тайге до сих пор не привык.
Но явственно помню,
С вокзала
Этапом я шел на восток.
В телячьем вагоне бывалом
В буржуйке чуть тлел огонек.
Да, тут супротив были власти,
А значит, и против меня.
Коль я бы примкнул к этой касте,
То грелся бы возле огня...
...Я был отречен от дома.
Нарсуд. Возмущенный зал.
Да чтоб вас разбило громом, -
В последнем слове сказал.
Судья почесал макушку,
Подпрыгнул и прокурор.
Мне дали на всю катушку -
Не смою досель позор.
В телячьем холодном вагоне
Этапом везли меня в ад.
В малиново-красном погоне
Горел не восход, а закат.
"Куда нас везете, родные?"
Конвой - автомат на груди -
Ответил: "Вас ноне в России
Повсюду пруды хоть пруди..."
О Господи, Господи, Боже!
До ручки Россия дошла,
На что же все это похоже?
Откуда взялось столько зла?
Ах да, пережиток прошлого -
Отсюда такая и тьма...
А сколько повсюду пошлого!
Творится во всем кутерьма...
...И в зоне, что суки держали,
Толпясь у ворот, проходной,
Этап наш с ножами встречали,
И веру свою прививали
Тому, кто был хрупок душой.
В бараке, где нас истязали,
Я крикнул: "На вас нет креста!"
На нарах меня распинали,
Как будто Иисуса Христа...
Колючий квадрат и вышки
Почти на каждом шагу,
Солдаты на них - мальчишки
В тулупах стоят в пургу.
Средь них я не видел бравых,
Сутулясь, они стоят,
И как надлежит по уставу
За зэками зорко следят.
В квадрате колючем бараки.
На каждом участке своем
По проволоке собаки
Скользили и ночью, и днем.
И коль что не так замечали,
Как будто бы наперебой,
Зловеще сначала рычали,
То лай поднимали, то вой.
В той будке напротив барака,
В который судьба завела,
Немецкой породы собака
Красивой и злющей была.
Всей статью похожа на волка.
Как волк, она выла зимой,
В глазах ее умных и колких
Читал недовольство судьбой.
Исправно несла она службу.
Собачник доволен был ей,
Не раз он любимицу Дружбу
Кормил аж с ладони своей.
На корточки сядет, бывало,
И к будке прижмется спиной.
Во взводе он был запевалой,
С овчаркой был в дружбе большой.
Он спел ей порядочно песен,
Она подпевала ему...
И мир становился не тесен -
Хотелось мне петь самому...
Из зоны я шел с неохотой
Тайгу вековую валить.
Но должен же был я работать,
Чтоб пайку свою получить!
Хоть я никому и не должен,
Скорее должны были мне.
В тайге я сидел, как заложник,
По чьей-то нелепой вине.
Нет! Нет!
Не одним миром мазан
Я с ними,
На них я и зол...
Но должен быть кто-то наказан.
А так не закон - произвол!
Иначе не будет, Россия,
И веры в тебя никакой.
Ведь я на твои позывные
Всегда отзывался душой.
Где трудно,
И там объявлялся,
Мой сын весь, наверно, в меня -
Он в жизни быстрей разобрался...
Лишь тут разобрался и я...
Попробуй не выполнить норму -
Тебе обеспечен кандей.
Навряд ли войдешь скоро в форму -
Здесь голодом морят людей.
Не только тут голод,
Здесь холод
Свистит изо всех он щелей.
Мирился лишь тот, кто был молод
С бесправной судьбою своей.
Нет! Нет, не хотел я мириться
С бесправней своею судьбой,
Задели мою амбицию,
И я рисковал головой.
Из хлеба свистульку я сделал,
На солнце ее просушил,
Казалось, что сделал полдела,
Отхлынуло малость с души.
По дням незабвенным, воскресным -
Я их с нетерпением ждал -
Внимание Дружбы я к песням
Свистулькой своей привлекал.
Собачник же ей неизменно
В минуты одни и часы
Клал мясо и кости,
Степенно
Вдоль гибельной шел полосы.
Еду разносил он собакам,
И с Дружбы всегда начинал,
А я с чердака барака,
Глотая слюну, наблюдал.
Кормили меньших наших братьев
Не тухлым, а только парным.
Я помню отца, как
Он сватьев
Мясцом угощал вот таким...
Как в стаде, в колючем квадрате
Творился великий падёж,
Но нет на Руси виноватых,
И правду нескоро найдешь.
Тела заключенных в струпьях -
Локальный исход был прост:
В делянку свозились трупы
Под номером семь - погост.
Зэка от цинги умирали,
Страдали они от нее,
Об этом начальники знали, -
Начальство здесь было жулье.
Народный контроль зарождался
В далеких строптивых верхах,
А тут надо мной измывался
Мегрел в золотистых очках...
Запретную зону взрыхляли
Охранники после дождя.
На ней если след замечали,
То тут же пойдет суетня.
Из лагеря всех выгоняла
Охранников сытая рать,
Семь раз по пятеркам считала,
Пред тем как в бараки загнать.
Собачника с песней не стало -
Срок службы, наверно, истек.
И Дружба, смотрю, заскучала,
Не трогала мяса кусок.
Другой приходил к ней -
Верзила,
Паек ей не клал, а бросал.
Овчарка его невзлюбила -
Я видел зловещий оскал.
Ждал часа. Следил я за вышкой,
И как-то однажды смекнул:
На ней новобранец-мальчишка
Под стуки дождя прикорнул.
Моля набежавшую тучку,
Я полз и себя торопил,
Сквозь тряпку бесшумно "колючку"
Клещами я перекусил.
Запретка почти что полдела.
Колючки я рвал не спеша.
Казалось, я все уже сделал,
И в пятки ушла враз душа.
Я выполз,
А рядом овчарка.
Оставшись с ней с глазу на глаз,
Сначало мне сделалось жарко,
Потом колотун меня тряс.
Обнюхав, меня облизнула
Горячим своим языком,
И сразу же детством пахнуло.
Я нежно сказал шепотком:
- Уйдем-ка из этого края
От нелюдей этих. Давай?
Но только прошу, дорогая,
От счастья пока ты не лай...
О, как же она была рада
Свободе, -
Не меньше, чем я.
Мы с нею бежали из ада,
Мы с нею отныне - друзья.
Тайгой буреломной бежали,
До косточек весь я промок.
Мы ухо востро с ней держали,
Бежали на юго-восток.
И только теперь я отметил,
Что дождик помог нам уйти,
И солнышко яркое светит,
И радостна нам с ним в пути.
Петляли мы долго с овчаркой,
Свои заметая следы.
Сердца бились жарко-прежарко,
Хотелось студеной воды.
А вот и речушка синеет,
Похожа, скорей, на ручей.
Я стал перед ней на колени -
И сделался сразу бодрей.
И тут я впервые услышал
Разумный лай Дружбы, как гром,
Стояли торчком ее уши,
И эхо катилось кругом,
Оно рассыпалось на части,
Пугая таежных зверей,
Макушки дерев стали застить,
И стало чуть-чуть холодней.
Умаялось солнышко за день,
Умаялись за день и мы.
Я лапник размером, как сажень
Выламывал с елей из тьмы.
И слава же Господу Богу.
Наверное, Он подсказал:
Шматок оленины в дорогу
Из миски собачьей я взял.
За пазуху сунул парное,
Парное теперь потому,
Что билось мое ретивое,
Тепло отдавая ему.
Я Дружбе отдал это мясо -
Хороший у ней аппетит.
Кричал я под звездами: "Асса!",
Под небом плясал, как джигит.
Потом мы с ней спать завалились,
Прижавшись друг к другу спиной,
И жуткие сны мне не снились
За долгие годы впервой.
Проснулся. Рассвет на пороге.
А Дружба давно не спала,
И, чтобы согреть мои ноги,
Овчарка на них прилегла.
Вскочил я - и сразу в дорогу.
Бежали на юго-восток.
Молиться какому мне Богу -
В кармане нагрудном свисток,
И он не размок, он не волглый.
В течение длинного дня
С привалами шли очень долго,
И Дружба глядит на меня,
Такими большими глазами,
Смотреть в них мне не было сил,
Цынготными кой-как зубами
Свисток пополам поделил.
Мы с Дружбою шли даже ночью,
Тайгою, ослабшие, шли.
Тревожиться стал что-то очень,
Не встретив единой души.
Овчарка мне руку лизнула
Шершавым своим языком.
Откуда-то вдруг потянуло
Знакомым, родимым дымкам.
Наверно, охотник таежный...
Сжал горло непрошенный ком...
Я вспомнил рассказ тревожный,
Рассказанный мне земляком...
"...Подкоп под запретку мы споро
Копали с дружком лишь вдвоем.
"Умнейшим он был среди воров", -
Ворье отзывалось о нем.
Дней двадцать в бегах находились.
В тайге ногу вывихнул друг.
Мы где-то с дороги, знать, сбились,
Шутить было нам недосуг.
На левую ногу хромая,
Он падал со стоном не раз.
Крикливая птица лесная
Пугала порой даже нас.
Питались мы клюквой весною,
Кореньями злаковых трав.
И вдруг за своею спиною
Услышал я грозное: "Гав!.."
А мы недвижимо лежали
На лапнике, лишь изредка
Срывалось: "Напрасно бежали,
Сваляли с тобой дурака..."
При нас были финки,
В кисете
Махра, что пришлось измельчить...
Но сил не хватало, чтоб эти
Орудия в дело пустить.
Накрыл нас охотник с ружьишком,
Мне руки веревкой связал.
Поганый, видать, мужичишка:
"Вставай!" - он дружку приказал.
"Не можешь вставать что ли, олух?..
Охотник назад отбежал, -
За вас ведь нашальник нам порох
И соли с мукой обещал..."
В момент выстрел дьявольский грянул.
Он метко, прицельно стрелял.
Спокойно в глаза мои глянул
И так же спокойно сказал:
"Тебя же живьем я доставлю
Нашальнику ой! самому.
А этого руку представлю -
Не верит словам никому..."
К еще неостывшему телу,
Приблизясь, достал он топор...
Лицо мое сделалось белым,
Остался седым я с тех пор...
Охотник сквозь хвою густую
Запястье убитого нес,
И кровь через тряпку скупую
Облизывал с жадностью пес.
Поведал он мне на привале:
"Нашальник любитель большой
Пальцами играть на "рояле".
Теперьша я буду с мукой..."
Я вспомнил рассказ,
Содрогнулся,
И ужас меня охватил.
И я, как мальчишка, рванулся,
Покинув еловый настил.
С овчаркой бежали и ночью,
Бежали на юго-восток.
Сосало под ложечкой очень,
И дальше идти я не мог.
И Дружба мой взор поднимала
К верхушкам деревьев, рыча,
И лаем меня призывала
Снять белку ружьем с кедрача.
Я был без ружья,
Только палка
Спасала меня при ходьбе.
И вдруг началась перепалка,
Кумекал когда-то в стрельбе.
Стрелял не один и не двое,
Стреляют лишь так с первача,
Когда кровь преступна конвоя -
Все рубится только с плеча.
Послышался лай собачий,
Чуть позже ехидный смех.
Солдат, что сидел на кляче
Скомандовал: "Руки вверх!"
И к небу я их поднимаю.
И Дружба, как будто огонь,
С ужасным бросается лаем,
И пятится, пятится конь.
Отрывисто, словно выстрел,
Солдат крикнул басом: "Фас!"
В глазах заблестели искры,
И псы понеслись на нас.
От этого жуткого лая
Тайга и земля затряслась.
И Дружба, меня защищая,
Со сворой бесстрашно дралась.
Дралась, словно истинный воин,
Удар весь приняв на себя.
Я этого был не достоин,
На драку смотрел я скорбя.
Но схватка еще продолжалась,
Ее разрядил в миг конвой.
И Дружба едва огрызалась
С прострелянною головой.
Ползла она в жуткой тревоге,
По хвое родная ползла
И, чтобы согреть мои ноги,
На них, обессилев, легла...
Постоянная ссылка на это стихотворение:
Случайные стихотворения этого автора