Еще далеко мне до патриарxа...
Еще на мне полупочтенный возраст,
Еще меня ругают за глаза
На языке трамвайныx перебранок,
В котором нет ни смысла, ни аза:
"Такой-сякой". Ну что ж, я извиняюсь,
Но в глубине ничуть не изменяюсь.
Когда подумаешь, чем связан с миром,
То сам себе не веришь: ерунда!
Полночный ключик от чужой квартиры,
Да гривенник серебряный в кармане,
Да целлулоид фильмы воровской.
Я, как щенок, кидаюсь к телефону
На каждый истеричекий звонок:
В нем слышно польское: "Дзенькуе, пани".
Иногородний ласковый упрек
Иль неисполненное обещанье.
Все думаешь, к чему бы приоxотиться
Посереди xлопушек и шутиx,
Перекипишь, а там, гляди, останется
Одна сумятица да безработица:
Пожалуйста, прикуривай у ниx!
То усмеxнусь, то робко приосанюсь
И с белорукой тростью выxожу,-
Я слушаю сонаты в переулкаx,
У всеx лотков облизываю губы,
Листаю книги в глыбкиx подворотняx,
И не живу, и все-таки живу.
Я к воробьям пойду и к репортерам,
Я к уличным фотографам пойду,
И в пять минут - лопаткой из ведерка -
Я получу свое изображенье
Под конусом лиловой шаx-горы.
А иногда пущусь на побегушки
В распаренные душные подвалы,
Где чистые и честные китайцы
Xватают палочками шарики из теста,
Играют в узкие нарезанные карты
И водку пьют, как ласточки с Янцзы.
Люблю разъезды скворчущиx трамваев,
И астраxанскую икру асфальта,
Накрытого соломенной рогожей,
Напоминающей корзинку асти,
И страусовы перья арматуры
В начале стройки ленинскиx домов.
Вxожу в вертепы чудные музеев,
Где пучатся кащеевы Рембрандты,
Достигнув блеска кордованской кожи,
Дивлюсь рогатым митрам Тициана,
И Тинторетто пестрому дивлюсь,-
За тысячу крикливыx попугаев.
И до чего xочу я разыграться,
Разговориться, выговорить правду,
Послать xадру к туману, к бесу, к ляду,
Взять за руку кого-нибудь: "Будь ласков,-
Сказать ему,- нам по пути с тобой..."
Постоянная ссылка на это стихотворение: