Пора кончать петербургскую повесть. -
Небо сдернуто над головой,
Осыпаются звезды при каждом слове,
Обернувшись жухлой листвой.
Пора прекратить бесконечное бегство
От наизнанку надетого детства,
Жевавшего черный подсолнечный жмых,
Считавшего палку за главное средство;
И не ломать больше мельниц чужих.
Пора забыть вавилонскую башню,
И в прежние русла течения рек
Вернуть - и увидеть, что вовсе не страшно
Кончается варфоломеевский век.
Почему ж у Старухи не прялка в руках,
А краплёная - в звёздах - колода
И на всех королях - двухсотлетний страх
Девяносто Третьего года?
Выбрось карты - уж лучше - калейдоскоп
Повертеть, чтоб стекляшки бренчали!
Чуть его шевельнёшь -
никогда не вернёшь
Ни вчерашний узор,
ни старинную ложь,
Ни того, что мелькнуло в начале -
Ну, встряхни раз-другой, но смотри, не спеши:
Дай подробнее разглядеть витражи.
Пестрых пляшущих стеклышек нищенский шик -
Словно брызги на низком причале,
Все в лицо да в лицо.
Не судьба ли твоя,
За безрыбьем житья, за бессоньем питья,
Разбренчалась чужими ключами?
С фотографии старой, перед домом чужим,
Уходя, как в бинокль перевернутый, в дым,
Я сливаюсь, чернея, с пролётом дверным -
И наверное, это - прощанье
С детством, с Городом, с веком
(и с кем там ещё?)
Догони-ка, попробуй, схвати за плечо,
Где,- спроси,- все твои обещанья?
Город тонет,
век - стар,
призрак детства - нелеп:
Те года зачерствели, засохли, как хлеб
Только мыши в подпольях пищали,
Времена разворовывая по кускам...
И шагал командор по подгнившим доскам.
Так о чём, и к чему мы с ним спорили?
Вон лежит он, - никчемная груда камней,
И едва ли живей, и едва ли нужней
Всех иных истуканов истории.
Год на год громоздя кирпичи этажей,
Кто-то переложил в это тесто дрожжей -
И с погашенными свечами,
В лабиринтах плутая под маршевый вой,
В позолоченный полдень биясь головой,
Мы забыли, что Слово - в начале.
Века, детства и города странная смесь, -
Петербургская повесть кончается здесь.
И причалы - пусты и печальны:
Чуть сверкнул между тучами солнечный глаз
Над пучиной утопших утопий, -
Как шпангоуты сгнили,
кораблик погас,
И корявым проломом в Европе -
Дырка вместо окна.
И метёт в неё снег...
И кончается варфоломеевский век...
Что ж, ПРОЩАЙ - Веку, Детству и Городу, и...
А когда-то казалось - мы с ними свои,
И казалось - на что мне кочевье,
Бесконечное, как царскосельский фасад,
Бессердечное, как топоров голоса,
Под которыми бьются деревья.
Если был, если был он когда-нибудь, дом,
Он за тысячи верст, он уже за холмом;
Там, где ветер с простуженной глоткой
Над закатною жижей задонских болот;
Словно жаворонок сумасшедший поёт,
Где акации редки и кротки;
За холмом, где вращается жёлтая пыль,
Где следы от копыт, да баштан, да ковыль,
Да азовские чёрные лодки...
Если был, если был он когда-нибудь, дом
То остался он в Павловске, там, над прудом,
За вздыхающими стволами,
Где доныне живёт ещё эхо копыт
Где за дальним мостом колокольчик звенит:
То ли прадед на тройке в столицу летит,
То ль обратно - бренчит кандалами?
Или это листва, бронзой статуй звеня,
И шурша по кустам, обманула меня?
Или лось там топочет в осоке?
А в высоких аллеях закат и рассвет
Бродят вместе когда посетителей нет,
Опираясь о воздух высокий.
Кто щекой к облетевшей осинке приник?
Или это...
...Промокнув до нитки,
Возле Генуи слушаю тяжесть камней,
Вижу - нити дождя все длинней и длинней...
Надо сшить диссонансы разрозненных дней,
Как сшивает их в музыку Шнитке.
А тогда, может чудом и схлынет вода,
Обнажатся затопленные города,
Ведь бывают Вторые Попытки?
И быть может ещё не последний час,
И, быть может, остался тот самый шанс,
На рождественской, пёстрой открытке?
Ведь дозволено чудо хоть раз-то в год!
Вот пещеры морской открывается свод,
Известняк нависает слоями,
Словно ряд перевернутых ступеней -
Над зеленым качаньем подводных камней
Из глубин подымаются тени огней
С расплывающимися краями.
Сквозь огни проступает знакомый фасад,
Где атланты слепыми зрачками косят,
Мох морской - как еловая хвоя,
Как рождественской ёлки всплывшая тень.
На верхушке - золоторогий олень,
Затрубил мандаринной зимою...
Дождь прошёл. Пляж просох. Ничего больше нет.
Только волн лигурийских бутылочный цвет
И тяжёлая синь винограда...
Но чтоб этой печали исчезла хоть часть,
Надо в Рим и Венецию снова попасть,
А в Помпею уж лучше не надо -
Потому, что в руинах не стать молодым
Потому, что в рябинах есть привкус беды,
Потому что глухие тяжёлые льды
Обрекают моря на молчанье,
Потому что - на месте отечества - дым.
И, наверное, это - прощанье...
Постоянная ссылка на это стихотворение: